Алюминиевая история

Скачать книгу в форматах:

Читайте онлайн:

«- Надо мыслить. Меня, например, кормят идеи»       Илья Ильф и Евгений Петров      Случай свел меня с заместителем директора еще одного близлежащего завода на уральской земле. Это был завод «Вторцветмет». Алюминиевый и медный лом при социализме собирался, свозился на этот завод и там переплавлялся в специальных печах в аккуратные слитки – «чушки». По правилам, существовавшим в России в переходный период от развитого социализма к убогому капитализму, продавать свою продукцию завод свободно не мог. Все распределялось по государственным заказам и государственным же ценам. Продажа цветного металла за границу за валюту проводилась по специальным квотам. Квоты эти распределялись в Москве и простому народу ничего не светило. Государевы закупочные цены на лом были низкими, а потому лом сдавать никто не хотел. Проще оставить его валяться на заводском дворе и не морочить голову. Завод почти не работал. Экономика страны находилась в режиме свободного падения, вместе с ней стремительно летел в тартарары и завод.      Вот тогда в одну из наших неформальных встреч на базе отдыха, после очередной бутылки водки и родилась оригинальная идея, как, вопреки идиотским законам и правилам переходного периода, приостановить свободное падение завода. Наш кооператив берет в аренду одну из плавильных печей завода, нанимает на работу рабочих и сам поставляет лом на переплавку. Следовательно, и продукция с этой печи становится нашей, и мы вправе сами ей распоряжаться. Договор был составлен на коленке тут же в бане, как и большинство деловых бумаг тех времен. Уже на следующий день нанятые нами рабочие шустро собирали лом цветных металлов на родной атомной станции. Лома оказалось много, на территории давно валялись старые металлические шкафы, толстые провода, сломанные приборы. Станция отдавала их бесплатно – лишь бы вывезли. Готовые «чушки» радостно купил механический завод в соседнем городке по коммерческим ценам. Завод выпускал запасные части для самолетов и часть продукции продавал в свободную уже тогда Эстонию за валюту. «Лед тронулся, господа присяжные заседатели!» - говорил в таких случаях Остап Ибрагимович. Я кинул клич «Лом берем!», подняв цену на лом в десятки раз. Поехали машины с соседних предприятий, заработала наша печь, полетели в Эстонию запчасти для самолетов. Везде были те же люди, то же оборудование. Отлаженный при социализме производственный механизм работал без сбоев. Только финансовый поток потек в другую сторону - в наш кооператив, а оттуда уже распределялся всем по справедливости. Справедливость была такая, что денег скоро скопилось парочка маленьких чемоданчиков. И налоги-то платить было не надо, поскольку какой-то умник из правительства, после очередного вопля в Государственной Думе о бедственном положении ликвидаторов аварии на Чернобыльской АЭС, взял и освободил чернобыльцев от налогов. Причем от всех налогов сразу, чего уж там мелочиться. Чернобыльцев на атомной станции было достаточно, и парочка из них работала в нашем кооперативе. Через них и потекли безналоговые доходы.      Один из чемоданчиков я привез своему приятелю в качестве доли общего бизнеса. Попал я на небольшой банкет. У него в доме были гости. Меня сразу усадили за стол, налили штрафную, как-то по делу поговорить и не удалось. Уезжая, я просто протянул ему чемоданчик. Приятель позвонил утром.      - Это зарплата всем рабочим? - спросил он.      - Это твое, рабочим уже заплатили, - сказал я.      Трубку мгновенно положили. Следующий звонок был через час.      - А как мне с этого заплатить налоги? - шепотом спросил приятель.      - За тебя их уже заплатили, - сказал я. Трубку опять положили. Он позвонил еще раза три. Каждый раз шепотом спрашивал:      - А кто еще об этом знает? А что мне с ними делать? А почему так много?      В конце концов, я разозлился и сказал:      - Если тебе они мешают – верни обратно. Мы найдем, кому их отдать!      - Ну уж нет, - завопил приятель. И я понял, что налоги и профсоюзные взносы с этих денег он платить уже не хочет.      Через несколько дней у нас в кооперативе появились двое посланников из далекой свободной Эстонии. Ребята были явно еврейской внешности и на эстонцев походили не больше, чем на китайцев. По их словам, когда-то они верой и правдой служили в ЦК комсомола Эстонской советской республики, а гражданство в современной Эстонии получили за большие заслуги перед страной. Сколько стоили заслуги, при этом не уточнялось. Оказалось, что запчасти на самолеты в Эстонии больше не нужны, а вот алюминиевые «чушки» требовались очень. Отправить напрямую в Эстонию «чушки» мы не могли, в то время на сырье были огромные пошлины, квоты всякие и лицензии, на которых сидела Москва. Но в братскую Белоруссию вполне даже могли. На том и порешили. Платить ребята обещали с российского счета, и платить щедро. Денег и им, и нам хотелось сильно, поэтому общий язык мы нашли быстро. Дальнейшую судьбу нашего алюминия просчитать было не сложно. «Чушки» из вагонов в Белоруссии перегружались в «КАМАЗы» и через болота попадали в Эстонию, минуя таможню. А потом через таллиннский порт наш металл получал путевку в мир капитала, но это как бы совсем нас не касалось, и знать о дальнейшей его судьбе нам не полагалось. Схема заработала и все были довольны. Но дым из нашей печи на заводе, видимо, кому-то ел глаза, и скоро к нам пожаловал человек в сером костюме.      Платежные документы у нас были в порядке, придраться особо было не к чему. КГБ к тому времени был упразднен, идеологических врагов не стало, а кадры остались, делать им было нечего, поэтому копали под нас на этот раз серьезно. Даже в Эстонию послали запрос с просьбой определить, не проходили ли уральские «чушки» через границу дальше на Запад. К запросу были приложены сертификаты завода изготовителя и подробное описание всей нашей многоходовой схемы. В описании нас называли группой особо опасных государственных преступников и контрабандистов, нанесших серьезный ущерб экономической безопасности обеих стран. В общем, тянуло на десятку строгого режима. Запрос, конечно, попал к нашим партнерам, эстонцам еврейской внешности.      «Любовь» к людям в серых костюмах в недавно получившей независимость Эстонии в то время была в расцвете. Поэтому ответ был подготовлен быстро, и сначала он состоял из трех слов, последнее – самое известное в России сочетание из трех букв. Но, по моему настоянию, в официальный ответ добавили еще десяток предложений, из которых следовало, что полицией и таможней была проведена тщательная проверка, и нашего металла не обнаружено. Эстонские партнеры при этом долго жаловались, что такой ответ им стоил гораздо дороже.      Люди в сером на время успокоились. Но тут к нам пожаловали свердловские бандиты. К тому времени по арендной схеме уже работал весь завод, и на предприятии теперь вовсю хозяйничали бандиты. Рабочие совещания больше походили на воровские сходки с дележом и разборками. Каждая печь была под контролем и облагалась данью. Мой приятель замдиректора уже ездил на большом черном джипе с вооруженной охраной. Налоги теперь его интересовали меньше всего на свете.      Требования бандитов были четкие и жесткие – ваш кооператив работает давно, продукции получили столько-то и столько, а потому денег с вас столько-то и столько. Свой процент братки научились вычислять четко. Сумма была огромная, денег тех давно уже не было, но торг был неуместен. Положение стало серьезным. Времена были жестокими – убить, быть может, сразу и не убили бы, но покалечить могли сильно. Бежать было некуда: детей, жен не спрячешь и быстро не увезешь. В кооперативе царило уныние. Казалось, выхода нет, но... я решил рискнуть. Выбрал из имеющейся у меня груды зеленых камней с гордым названием «изумруды с Малышевского карьера» камень потяжелее и позеленее. Взял с собой приятеля-ювелира, и вместе с его иностранными каталогами поехал в Екатеринбург к самому главному из бандитов, к «папе», то бишь. Город, как и вся Свердловская область, был поделен на зоны. Мы находились в зоне влияния широко прогремевшей на всю страну свердловской группировки «Центр». Помню долгие переговоры с многочисленной охраной, бронированные двери, тщательные обыски, но мы были все же допущены к главному бандитскому телу.      - Денег нет! - просто сказал я, явно рискуя здоровьем. А дальше выпалил уже на едином дыхании:      - Но есть изумруд с Малышевского карьера. Вот каталог и, если перевести граммы в караты, то по всему выходит, что камень стоит как минимум три наших долга. Вот и ювелир, который готов этот камень огранить и сделать из него чудо ювелирного искусства.      К моему крайнему удивлению, фокус удался. Сделка была заключена. Ювелиру выдали пригорошню «рыжья» – золотого лома, грамм на триста, и приказали сделать цепь посолидней с «парашютистом», то бишь, с распятием Христа, а изумруд огранить и снизу подвесить. Вышли мы обескураженные, с чувством, что чудеса на свете все же бывают. Проблемой стало то, что камень при детальном рассмотрении оказался весь в трещинах и при огранке мог просто рассыпаться на куски. Оказывается, эти, так называемые «изумруды», по сути таковыми и являлись, но добывали их методом направленного взрыва. Бериллию, основному добываемому сырью, это обстоятельство было как-то без разницы, а вот изумруды явно утрачивали свою ценность. После долгих раздумий ювелир просто превратил его в большую каплю и шлифанул со всех сторон. Подобные украшения из изумрудов тоже были в каталогах и стоили там очень дорого. Цепь вышла витиеватой и солидной, впору собак привязывать, «парашютист» сантиметров десять в высоту и внизу еще и наш изумруд. Красота неописуемая! С тем и поехали. Изделие понравилось. Главный свердловский бандит нацепил его сразу на грудь и сказал, что раз денег нет, то старые долги прощены, но дальше платить надо сполна.      Дома нас ждал человек в сером костюме. Пришел запоздалый ответ из Белоруссии, что алюминий наш на приграничную станцию прибывал, но далее исчезал в неизвестном направлении и на заводах страны не использовался. Человек в сером просил теперь предъявить транспортные накладные, договоры и прочее, и прочее...      - Все! - решил я. - С одной стороны – бандиты, с другой – органы. «Боливар не выдержит двоих!» Пора рвать когти.      Уральская земля явно уходила из-под ног. Друзья у меня были и в Москве, и на Украине, и в Сочи. За определенные коврижки приют обещала и братская Эстония. Победили море, пальмы и горы. Вечером мы с другом скрутили голову крану горячей воды в нашем полуподвале-офисе, крепко выпили водки и ушли спать. Утром офис превратился в парящее озеро, где плавали стулья, столы и все документы кооператива. Отдавать человеку в сером было нечего. Форс-мажор, господа! Потоп, знаете ли, случился!      Я начал сворачивать дела и готовиться к переезду в Сочи. Все оказалось не так просто. Выйти из дела бывает сложнее, чем туда войти. Надо было свернуть раскрученную ранее цепочку, а за каждым звеном стояли люди: партнеры и просто друзья. Да и банально нужны были свободные деньги, чтобы купить в Сочи жилье и оглядеться. Оказалось, что почти все, что зарабатывалось до этого, снова вкладывалось в какие-то новые дела и там частенько пропадало, сжиралось инфляцией и банально тратилось на разгульную и бесшабашную новорусскую житуху.      Я слетал в Сочи. Повалялся на пляже в лучшем санатории города, а заодно и приглядел себе и другу-партнеру домик у моря. Вернулся загоревший, отдохнувший и окрыленный. Впереди была светлая красивая жизнь у моря, и я стал собирать на нее денежки, выдергивая их потихоньку из оборота, но не тут-то было.      Как-то под вечер прибежал ко мне тот самый приятель ювелир, что клепал собачью цепь с изумрудом и в ужасе сообщил, что в наш городок едет сам главный бандитский «папа» и очень хочет нас видеть. Дело было неслыханное. «Папа» выезжал из своего бронированного логова редко и ничего хорошего этот визит не предвещал. Ювелир ломанулся в бега, сказав, что кто эту кашу заварил, тот пусть и расхлебывает. Пара наших охранников годилась только для борьбы с мелкими хулиганчиками, партнер был в командировке. В общем, встречал я кортеж один. Впереди для разгона встречных машинешек шла пара джипов с охраной, а за ними плыл, покачиваясь на наших колдобинах, бронированный лимузин с «папой». Мне предупредительно открыли заднюю дверь. Когда за мной дверь закрылась, я понял, что нормальная жизнь осталась на той стороне. Внутри был целый дом с баром, телевизором и диванами. Лимузин плавно тронулся.      - Скажи честно, ты знал? - сразу с порога спросил «папа».      - Вы о чем? – прикинулся ничего не понимающим я.      - О том, что изумруд твой – фуфло зеленое! Еврей у меня был, ювелир из Голландии, камешек твой смотрел прибором специальным. Говорит он весь в трещинах внутри и мутный какой-то, не стоит он денег. Совсем не стоит.      - Нет! - сказал я и честно заморгал глазами. А сам подумал, что зря я не надел чистую белую рубашку, и плакали похоже мечты о домике у моря и о будущей жизни вообще.      - Повезло тебе! Сильно повезло! Совсем недавно на сходке решили мы вашего брата – инженеров всяких и директоров не трогать больше. Слишком многих постреляли в последнее время. Скоро работать будет некому. Но ты ведь понимаешь – я кирпич твой перед братанами засветил, как приличную цацку. Кому вякнешь – последнее слово твое будет. Понял? Или повторить?      - Да я …      - И бабки надо будет заплатить. За все время по полной!      - Понял! Все понял! Никому ни слова! - поспешил заверить я.      Лимузин остановился. Дверь открылась. Я оказался на обочине, кругом был лес.      - Жив! - была первая мысль. - Все остальное – ерунда, вывернемся.      Бандитского «папу» убили через несколько дней. Киллеры изрешетили его и троих охранников у порога его же квартиры. Борьба за власть была жесткой. Человека проще было убить, чем договариваться. В киллерах, голодных и готовых на все, недостатка не было. Куда делся наш изумруд я так и не узнал. Впрочем, мне это было и не надо. Пока в братве шел очередной передел власти, надо было успеть навсегда уйти из алюминиевого дела.      Домик у моря я все же купил, партнер переезжать отказался и в Сочи я переехал один. А перстенек с небольшим зеленым камешком от того самого ювелира у меня в сейфе лежит, и я иногда его надеваю, как память о делах давно минувших дней… 2 1